По земной аналогии, он ничем не отличается от священника или монаха, усомнившегося в церкви и считающего, что он или она могли бы сослужить Богу лучшую службу. Здесь — то же самое. Совет Джедаев точно так же погряз в бюрократии и политических дрязгах, как и Сенат. В справочнике «The Episode I Visual Dictionary» об этом говорится кратко: «Под руководством Галактического Сената цивилизация окрепла, а Республика сделалась богатой. Но расплатой за роскошь и комфорт стала слабость. Правительственные институты пришли в упадок, а число джедаев сократилось до жалких десяти тысяч. Сама Сила пришла в состояние неустойчивости, и наступление больших перемен кажется неотвратимым». Буржуазная натура Республики сказалась и на образе жизни джедаев. Она — полная противоположность Силы.
Сила пребывает в постоянном движении, тогда как государственные институты — статичны по своей сути. Даже система, базирующаяся на чем-то столь активном, свободном от оков и возвышенном, как Сила, в конечном счете приходит в застой и оказывается в плену догм и доктрин. Именно это происходит с Советом. Они не выражают энтузиазма, когда Квай-Гон представляет на их суд Избранного. И это не из-за страха, как считают некоторые. Несмотря на то, что Анакину, как гласит пророчество из «Скрытой угрозы», судьбой предназначено «принести равновесие в Силу» и сделаться кем-то вроде джедайского мессии, члены Совета, включая Йоду и Мэйса Винду, встречают его одними лишь холодными взглядами и строгими вопросами. Да еще перебрасываются между собой подозрительными взглядами. Они уже привыкли воспринимать все новое и динамичное с изрядной долей цинизма. Они боятся перемен — даже когда они вызваны велением Силы. Веления Силы отодвинуты на задний план, уступив место стремлению сохранить статус кво. Всё это привело к тотальной апатии.
В противоположность этому, Квай-Гон — кто-то вроде межгалактического Торо (1) — следует призыву иного барабанщика и совершает мелкие акты «гражданского неповиновения», которые приводят в смятение его собственного ученика. «Не надо спорить с Советом, учитель. Хватит. Только не сейчас»,— говорит Оби-Ван.
Мне представляется интересным, что статус кво, или существующее положение вещей, в приквельной трилогии совершенно отличающийся от того, что имелся в оригинальной трилогии, по-прежнему представляется, как неверный путь. Хотя в Эпизоде I Республика всего лишь приходит в упадок, а в Эпизоде IV возникает тоталитарная Империя, в первом случае статус кво — гораздо более зыбкая трясина, чем во втором. Очевидно, что в приквельной трилогии двусмысленность играет бОльшую роль. Конечно, если мое представление о Совете Джедаев верно.
Одно из самых значительных влияний на сагу «Звездных войн» оказала теперь уже ставшая классикой книга Джозефа Кэмпбелла о мифологии, называемая «Герой с тысячей лиц». В ней он говорит, что враг всегда находится на троне власти, тогда как герою приходится восставать из небытия. В «Скрытой угрозе» Республика и Совет Джедаев стоят у руля власти, а юный Анакин Скайуокер начинает свое восхождение от обычного мальчика-раба с Татуина.
Здесь есть много чего,— по крайней мере, в данном контексте,— что дает повод поразмышлять о Совете. С одной стороны, всё, что мы видим — неправильно. Храм Джедаев расположен в самом сердце Корусканта, правительственного центра галактики. Это место сосредоточения всех достижений цивилизации и передовых технологий — двух вещей, которые в оригинальной трилогии неразрывно связаны с Империей. В оригинальной трилогии Лукас именовал повстанцев и немногих из уцелевших джедаев «людьми природы» — более естественными, чем строго унифицированная Империя. До «Скрытой угрозы» джедаев всегда изображали как отшельников, живущих в болотах или пустынях, чтобы сохранить более тесную связь с Силой — поскольку она, как я считаю, является природным явлением. Представляется знаменательным, что Лукас решил разместить зал Совета Джедаев в Храме, который напоминает — и физически, и фигурально — башню из слоновой кости. Хотя, возможно, это не просто совпадение.
В галактике «Звездных войн» лишь отдельный человек — а не система — всегда приносит какие-то положительные перемены. На днях я читал введение, которое Оливер Голдман написал к своему классическому роману «The Lord of the Flies». Он говорит, что никакая система — будь она политической, социальной или религиозной — не сможет подменить собой этические принципы, продиктованные самой личностью. Вне зависимоти от того, насколько логичными или разумно звучащими будут постулаты этой системы. А Квай-Гон — ни кто иной, как личность.
Квай-Гон и рыцари-джедаи сродни рыцарям из европейской легенды о Святом Граале. Поиски Святого Грааля, предпринятые рыцарями Круглого Стола, могут служить метафорой для развития всей западной культуры. Приступив к поискам, каждый из рыцарей устремляется в лес своим путем. Многие ученые указывают на это как на первое проявление западной идеологии индивидуализма. Есть и другие параллели. Старая Республика — очевидный эквивалент Камелота в период его угасания. Оба уже пережили лучшие времена, оба находятся в состоянии стагнации. Оба являются Пустошью (Wasteland), если пользоваться терминологией Т. С. Эллиота.
В цикле «The Power of Myth» Джозеф Кэмпбелл говорит о монастырской версии легенды о Граале. В этой интерпретации Чаша Грааля была низвергнута с небес во время войны между ангелами. По Кэмпбеллу, «она олицетворяет духовный путь, лежащий между двумя противоположностями: между страхом и желанием, между добром и злом». Иными словами, Чаша — это равновесие между небесами и преисподней.
В «Скрытой угрозе» Анакин, будучи Избранным, представляется этаким воплощением Святого Грааля. Через него Сила должна была прийти в равновесие, а новая, живая духовная энергия должна была распространиться на остальную галактику. Уверенный, что так оно и будет, Квай-Гон совершает ту же ошибку, что и Сэр Галаад (2). И, хотя в зале Совета нет никакого «гибельного седалища»(3), он, подобно Галааду, является тем самым «истинным рыцарем», которому позволено отыскать Чашу Грааля. Мне также представляется, что нубианский звездолет королевы Амидалы не случайно является чем-то вроде аналога ной ноши, которую нес Иосиф Аримафейский (4), а позднее — Галаад. И в точности так же, как и Галаад, Квай-Гон недолго остается в живых после того, как желанная цель достигнута.
Существует множество других произведений, обыгрывающих противостояние неугомонного Квай-Гона и ортодоксального главенствующего Совета Джедаев. Например, подобная параллель ярко прослеживается в работах Ницше. Главным ментором Лукаса был Джозеф Кэмпбелл, для которого Ницше являлся одним из трех любимейших философов. В классической псевдо-притче «Так говорил Заратустра» Ницше указывал на три стадии трансформации, происходящие с духом человека. Он также говорил о драконе, который противостоит двум из них. Дух, когда он молод, представляет собой верблюда. Верблюд подвластен дракону и слушается его. А дракон — это огромный зверь с чешуйчатым телом, и на каждой чешуйке написано: «Ты должен». Он символизирует общество во всем его великолепии и упадочничестве. Это — правящие круги, со всеми их предписаниями и инструкциями. Верблюд — юный дух — охотно принимает и несет любую ношу, которую дракон — общество — водружает ему на спину. Вторая стадия — стадия зрелости, которая воплощена во льве. Это — активный дух, в противоположность пассивному верблюду. Лев рычит и противится дракону и, в большинстве случаев, способен успешно его одолеть. После этого наступает третья, заключительная стадия, которая представлена ребенком. Ребенок, как выразился Кэмпбелл в «Мифе», «действует, исходя из собственных побуждений, подобно колесу, приводимому в движение собственной осью». При этом он не следует ни одной из общественных систем — да и не нуждается в них.
Мне кажется, что Эпизод I в некоторых сценах почти что эхом этому вторит. Совет представляет собой дракона, а Кодекс Джедаев символизирует то самое «Ты должен», что написано у него на чешуе. Оби-Ван — послушный ученик, и поэтому — верблюд. Квай-Гон — зрелый мастер, столь же непокорный, как и лев. Анакин — прирожденный пользователь Силы, далекий от правил и ограничений, иными словами — ребенок.
Перемены имеют большое значение в «Скрытой угрозе». Процитирую мать Анакина, Шми: «Тебе не остановить перемен, как не остановить восхода солнц». Перемены неизбежны. Даже в контексте «Скрытой угрозы» ницшеанские параллели прослеживаются на примере изменений, происходящих с персонажами. К концу фильма эти ступени превращаются в своего рода цикл. Стержневым событием здесь становится смерть Квай-Гона от рук ситского лорда Дарта Мола. Вплоть до этого момента Оби-Ван был прилежным учеником, который на большинство вопросов или приказов отвечает: «Да, учитель». Но после гибели Квай-Гона, во время последующей битвы, инициатива переходит к Оби-Вану. Он стал львом, и Дарт Мол, который олицетворяет деградирующий Орден Ситов - первый дракон, которого он убивает.
Мне представляется чрезвычайно важным тот факт, что Оби-Ван использует меч Квай-Гона для того, чтобы уничтожить Мола. Передача световых мечей в «Звездных войнах» всегда является символическим актом: получатель сам становится дарителем. Например, в оригинальной трилогии старый Бен вручает Люку световой меч, принадлежавший его отцу. Эта наглядная метафора демонстрирует, что Люк становится джедаем, как и Анакин (и Бен). То же самое происходит и в «Скрытой угрозе». Оби-Ван, взяв световой меч Квай-Гона, перестает быть послушником и исполнителем чужой воли. Будучи посвященным в рыцари Йодой, он впервые бросает вызов полномочиям Совета. «Своеволен ты, как и Квай-Гон. Вовсе ни к чему это»,— говорит ему Йода. Анакин, в свою очередь, сделался падаваном, подвластным Совету Джедаев. Теперь он — ученик, о чем свидетельствует его падаванская косичка, и, таким образом, превратился в верблюда.
Ранее Джордж Лукас говорил, что Лайам Нисон — актер, воплотивший на экране Квай-Гона Джинна,— был центром всего фильма. Эта любопытная фраза заставила меня еще сильнее призадуматься. Понятие «центр» для мифа является основополагающим. Один из лучших примеров «централизации» Квай-Гона — хореографически исполненный тройственный поединок на световых мечах во дворце Тида. Он, Оби-Ван и Дарт Мол схлестнулись в жестокой схватке. В середине сражения все трое оказались разделенными барьерами из силовых полей. Бой прерван, и всем его участникам приходится остановиться и заново обдумать тактику. Их поведение в этот момент отождествляет отношение каждого из сражающихся к Силе. Мол расхаживает взад-вперед, словно дикий тигр, не в силах подавить завладевшую им жажду мести. Его взаимоотношения с Силой строятся на гневе и агрессии. Оби-Ван не так плох, как Мол, однако он все еще возбужден и рвется в бой. Его взаимоотношения с Силой — это взаимоотношения юного падавана, старательного, но, вместе с тем, опрометчивого и нетерпеливого, еще не чувствующего достаточной опоры под ногами. Квай-Гон находится как раз между ними, в центральной части помещения; Мол пытается запугать его, расхаживая перед ним туда-сюда и бросая на него яростные взгляды, но всё напрасно. Квай-Гон просто опускается на колени, закрывает глаза и начинает спокойно медитировать. Полностью сосредоточенный, в состоянии совершенного покоя, он способен упорядочить свои мысли даже во время схватки, от которой зависит его жизнь. Он пребывает в единении с Силой — незамутненный сосуд, которому неведомы страх или ненависть. Подобное переключение внимания кажется невероятным, и можно прийти к мысли, что именно он и являлся той главной фигурой, на ком сконцентрировали свое внимание остальные, тогда как битва еще была в самом разгаре.
Имеется характерный наглядный пример центрального положения Квай-Гона в фильме. Лукас говорит об этом в «Аннотированном сценарии», указывая на самую первую сцену в Храме Джедаев. Квай-Гон стоит стоит посреди высокого, величественного зала, а двенадцать джедаев сидят полукругом. Оби-Ван стоит рядом с Квай-Гоном в центре зала. Эта картина никак не идет у меня из головы. С точки зрения буддистской религии, Совет Джедаев символизирует Колесо Сансары — бесконечный цикл перерождений. Квай-Гон находится в центре, олицетворяя Нирвану как недостижимый идеал. Это — состояние разума, или состояние Силы, если применять к ней терминологию данной мифологии. Он — тот, кто нашел новый путь, или Срединный Путь (5) благодаря Избранному. И точно так же, как принцу Гаутаме — Будде — ему предстояло пройти через ортодоксов своего времени, которые здесь были представлены Советом Джедаев.
Многие из фанатов в этом противостоянии приняли сторону Совета Джедаев, упоминая весь тот вред, который причинит Анакин в качестве Дарта Вейдера, но я с этим не согласен. В фильме и новеллизациях долгая история разногласий между Квай-Гоном и Советом представлена лишь намеками, но, на мой взгляд, этого достаточно. Например, из спора мы узнаем, что Квай-Гон не согласен с Советом в двух вопросах. Во-первых, по поводу того, что ситы вернулись; во-вторых, по поводу того, что Анакин — Избранный. На одном только этом примере мы видим противоречия, возникшие между Квай-Гоном и Советом — причем, в обеих случаях он оказался прав, тогда как члены Совета — неправы.
Другая проблема, принявшая угрожающие размеры во время обсуждения Квай-Гона фанатами фильма — это его «неисчезновение». Некоторые пришли к заключению, что, поскольку он не исчез в момент смерти, то он не слился с Силой. Как Лукас пояснял в «Аннотируемых сценариях» к оригинальной трилогии, всё обстоит с точностью до наоборот. Способность исчезнуть, а после являться в виде призрачного образа — это как раз результат того, что соединение с Силой НЕ произошло. Невозможно сохранить свою личность после того, как ее энергия была поглощена энергией вселенной. В оригинальном сценарии «Скрытой угрозы» Оби-Ван так и говорит на похоронах своего наставника: «Он соединился с Силой, Анакин… Ты должен дать ему уйти». В «Новой надежде» Вейдер выглядел удивленным, обнаружив, что Бен исчез. Он даже пошевелил носком сапога ворох оставшейся после него одежды, словно не будучи вполне уверенным в том, что случилось. Вероятно, Вейдеру сотни, если не тысячи раз, доводилось видеть гибель джедаев во время Чистки. Подобное произошло впервые.
У меня есть теория касательно того, что, если у Лайама действительно предполагается камео в Эпизоде II, то оно непременно должно случиться. Квай-Гон в своем физическом воплощении как никто другой подходит на роль чистого сосуда Силы, поэтому, когда он умирает, то становится первым, кто постигает возможность возвращения в спиритуальном образе и передает это знание Йоде и Оби-Вану. Если так, то его появление должно иметь решающее значение. Например, в «Новой надежде», по моему мнению, Бен не стал бы столь поспешно приносить себя в жертву, если бы не был уверен в том, что сможет каким-то образом общаться с Люком и давать ему наставления.
Смерть Квай-Гона была поворотным моментом во всей саге, вне зависимости от моей теории. Впервые мы, зрители, увидели джедая, безжалостного пронзенного мечом и не имевшего возможности примириться со смертью. Мол наносит коварный удар, оглушив Квай-Гона ударом рукояти меча, а потом вонзает клинок ему в живот. Это краткое, трагическое предзнаменование того, что нас ожидает в Эпизоде III, когда Анакин перейдет на Темную Сторону и станет помогать Императору Палпатину выслеживать и уничтожать джедаев.
Я склоняюсь к мысли о том, что Квай-Гон не мог пережить «Скрытую угрозу» именно потому, что он был настолько незамутненным сосудом. Лукас намекнул, что равновесие Силы в двух последующих эпизодах будет нарушаться всё сильнее, и что все вокруг станет «серым». Это больше не будет галактикой таких джедаев, как Квай-Гон. Он не смог бы пережить «темные времена». И его кремация — тому подтверждение. В родоплеменных сообществах поглощение тела огнем означало акт очищения и символизировало освобождение духа. Гераклит называл огонь первоосновой всего сущего, природы и космоса. Огонь движется, живет и пребывает в постоянном изменении.
Некоторые подвергали Квай-Гона критике за то, что он следует течению живой Силы, взаимодействующей с настоящим и со всеми живыми формами, существующими в нем, и остается в значительной мере безучастным к космической Силе. Мне не кажется, что эти два проявления Силы столь взаимно противоположны, как нам хотят представить. В конце концов, это ведь две стороны одной Силы. Одно приводит к другому. Если честно, то я полагаю, что Квай-Гон интуитивно догадывался об этом. Он знал это. Например, он позволяет Джа Джа и Анакину присоединиться к их космическому путешествию. И уже в скором времени Джа Джа сослужит жизненно важную службу, действуя как посредник между Набу и гунганами. Этот поступок не просто позволит отвоевать Тид и победить Торговую Федерацию; благодаря ему Набу и гунганы объединятся, чтобы образовать «взаимовыгодное сообщество», как выразился Оби-Ван. Если говорить о далеком будещем, то Анакин действительно принесет равновесие в Силу, когда уничтожит Императора и спасет галактику. И в том, и в другом случае — благодаря Квай-Гону.
Несмотря на то, что его обвиняли в пренебрежении знаками судьбы, он вывел на сцену двух главных персонажей этой маленькой галактической оперы, и они смогли исполнить предначертанное — как в близкой, так и в более далекой перспективе. Он ощущал природное единство со всеми живыми существами. Это нашло свое отображение в фильме в виде визуальной метафоры физического контакта. В частности, сорок процентов экранного времени рука Квай-Гона лежит на чьем-либо плече. Даже во время сцены собственной смерти он оттирает слезу со щеки Оби-Вана, пока тот сжимает его в своих объятьях. Квай-Гон видел потенциал там, где остальные видели лишь «несуразного инопланетянина».
Квай-Гон — не тот человек, который простодушно следует за тем, что посылает судьба. Он знает, что живая Сила неразрывно связана с космической Силой. Он живет в настоящем, осознавая, что это настоящее формирует будущее. Используя аналогии с даоизмом, это река, которая ведет к морю.
The Pure Vessel: A Character Analysis of Qui-Gon Jinn
(qui-gonline.org)
______________________
(1) Thoreau, Henry David
(1817-1862) — Торо, Генри Дэвид. Философ, писатель, один
из основателей американской литературы. Ученик
и последователь Р. Эмерсона и активный участник кружка трансценденталистов.
В своей жизни
и литературном творчестве опирался
на эмерсоновские идеи
о необходимости во всем надеяться
на свои силы
и искать опору
и утешение в близости к природе.(2) Sir
Galahad — сэр Галаад (один
из рыцарей Круглого стола [Round Table I]; воплощение рыцарских добродетелей)
(3) Siege
Perilous — «гибельное седалище» (пустой стул
за столом короля Артура, предназначенный для рыцаря, нашедшего Священный Грааль,
и смертельный для других)
(4) Иосиф Аримафейский — персонаж Нового Завета, иудейский старейшина,
в гробнице которого был погребён Иисус Христос. Иосиф просил
у Пилата тело казнённого Иисуса, и, получив его, похоронил
в вырубленной в скале гробнице, принадлежавшей ему самому.
(5) Срединный Путь (буддийское учение
о практике духовного освобождения; Будда советовал своим последователям избегать двух крайностей: а) прибегать
к религиозным обрядам ради достижения мирских целей и б) изнурять свое тело и ум отшельническими обетами, узами аскетизма ради обретения высшей цели;
в буддизме махаяны понятие Срединного Пути дополнилось новыми смыслами, такими, как средняя позиция между любыми противоположными точками зрения)
