Фантасты наносят ответный удар

Миллионы поклонников «Звездных войн» с нетерпением ожидали выхода на экраны «Мести ситхов» — шестого и заключительного фильма эпической саги Джорджа Лукаса. В этом эпизоде молодой герой Анакина Скайуокера, совращенный Темной Стороной, становится Дартом Вейдером.

Авторы, пишущие в жанре научной фантастики, однако, ожидали выхода фильма по иной причине. Для них «Звездные войны» — не что иное, как космическая опера, и если большой парень в черном плаще в конце запоет, это будет означать, что что представление закончено. Сага на этом завершена.

«Вы говорите о прошлом научной фантастики»,— говорит Ричард Морган, британский писатель в жанре киберпанк-нуар, автор, у которого недавно вышел роман под названием «Market Forces».

Морган — из той новой породы писателей-фантастов, которые решительно отвергают то отсталое технологическое видение, которое Лукас демонстрирует в своих боевиках.

«Это — величайший стыд,— продолжает он.— Любой пишущий в жанре научной фантастики постоянно сталкивается с последствиями геттоизации этого жанра. И очень многое из этого связано с упрощенным, лукасовским, двухмерным представлением того, какой должна быть научная фантастика».

Если верить писателям-фантастам, то их работа и «Звездные войны» никогда не имели ничего общего.

Как и сама наука, научная фантастика пережила всплеск во времена Герберта Уэллса и Жюля Верна, в конце XIX — начале XX веков. После окончания Второй Мировой Войны, фокус интереса сместился от космоса и путешествий во времени к более сложным размышлениям по поводу того, как будущее — каково бы оно ни было — повлияет на жизнь человека.

Этот процесс смещения в последние годы лишь ускорился, поскольку биотехнологии и генная инженерия заняли лидирующие позиции в мировой науке и неизменно возбуждали писательское воображение,— и поскольку грани между научной фантастикой и другими жанрами начали понемногу стираться. «Мы стали больше смотреть вглубь, а не наружу,— говорит Морган.— Внутри нас тоже порой происходят захватывающие, жуткие вещи».

По словам научных фантастов, проблема «Звездных войн» заключается в том, что они, в общем-то, не имеют никакого отношения к науке — скорее, к бесконечному противопоставлению добра и зла. Как признается сам Лукас, сюжет его историй — в особенности, что касается процесса перехода его центральных персонажей от наивности к мудрости, через испытания огнем — восходит к работам Джозефа Кэмпбелла по исследованию мировой мифологии и, в частности, к его популярной книге «Герой с тысячей лиц».

То, что Лукасу представлялось вечными истинами, писатели-фантасты склонны рассматривать, как антиквариат. «Это началось 30 лет тому назад,— говорит Урсула Ле Гуин.— С тех пор в научной фантастике были освещены множество гипотез разного толка; были и литературные эксперименты всех уровней. А „Звездные войны“ — это всего лишь что-то вроде забавы.

Там используются заезженные метафоры: космическая империя, ужасающе плохие люди, восхитительно хорошие люди, и сопровождается все это пачкой избитых опереточных лейтмотивов в космическом антураже,— говорит она.— Хотя с тем же успехом можно проделать все это, нарядив актеров в ковбойские одежды».

С другой стороны, научная фантастика является ни чем иным, как «набором метафор,— говорит Ле Гуин.— Это может быть полезным для того, чтобы поразмышлять о некоторых вещах в нашей жизни: например, на что походило бы наше общество, будь оно устроено несколько иначе?»

Изложение — не единственная вещь, за которую «Звездные войны» можно обвинить в банальности (или архетипичности, если вы являетесь знатоком). Наука в фильмах зачастую тоже выглядит чем-то шаблонным.

Ларри Нивен, автор серии «Мир-кольцо» и других работ, отметил, что космические путешествия со скоростью, превышающей скорость света, в фильмах выглядят весьма узнаваемо. И это неудивительно. "Большинство писателей, если им нужно переместить кого-то из одного пункта в другой быстрее скорости света, изобретают свой собственный гиперпривод,— говорит Нивен, который считает себя изобретателем. Но у Лукаса, как у кинопроизводителя, было преимущество. «Они сотворили спецэффекты и заставили вас поверить в это»,— говорит Нивен.

Таким спецэффектом стал, например, световой меч. Первый фильм «Звездных войн» возвестил о начале эры высокотехнологического кинопроизводства, где эволюция персонажа порой отсупала на задний план.

«Мы пока еще не можем расстаться с этим наследием — „о, да, научная фантастика — это когда у вас есть огромный бюджет и множество спецэффектов“,— говорит Морган.

Рей Брэдбери говорит, что конца „Звездных войн“ ждали давно. Лукас должен был уйти тогда, когда он был на коне, примерно 28 лет назад, когда первый кинофильм удостоился похвалы критиков.

„Проблема в том, что он решил сделать продолжение“,— говорит Брэдбери.— Люди пытались заставить меня написать продолжение „Марсианских хроник“, но я никогда бы этого не сделал. Продолжения — это плохая идея».

Лукас, конечно, снимал свои сиквелы — и приквелы — весьма своеобразно. Первым фильмом «Звездных войн» стал Эпизод IV, а последним — Эпизод III: так, словно гипердрайв изменил привычный ход времен. Хотя для тех, кто не является страстными поклонниками саги, на самом деле не имеет значения, с какого места смотреть фильм. После выхода второго фильма («Империя наносит ответный удар») все покатилось под откос.

«Я заснула во время третьего фильма, когда их тащили эти мишки-носильщики»,— говорит Мэри Дория Расселл, автор книги «The Sparrow and Children of God».

В том третьем кинофильме, «Возвращение джедая», были эти танцующие мохнатые мишки, эвоки. Подобного рода забавные лесные зверюшки в современной научной фантастике кажутся абсолютно неуместными. Поскольку научная фантастика, что называется, обратила свой взор внутрь, она сделалась более мрачной. «Скорее, это более сдержанный и одновременно более волнующий тип научной фантастики»,— уточняет Морган.

«Звездные войны» едва ли можно назвать сдержанными или волнующими. Однако есть фильм, который был снят примерно в то же самое время, что и «Империя наносит ответный удар», и который действительно соответствует подобному описанию: «Бегущий по лезвию бритвы». Многие, включая Моргана, считают этот фильм, поставленный Ридли Скоттом, одним из лучших научно-фантастических фильмов — потому что там столь же много говорится о том, что происходит внутри, как и о том, что происходит снаружи. Он, а вовсе не «Звездные войны», в действительности опередил свое время.

«Там есть и вооруженные стычки, и все остальное,— говорит Морган,— однако сам фильм в гораздо большей степени повествует о сокровенных вещах. Например, о роботах, мечтающих стать людьми».

«И даже теперь, 20 лет спустя, это все еще напоминает будущее,— добавил он.— Это — очень искусный прием».

Revenge of the writers
By Henry Fountain

P. S. Спорная статья. Мне не нравится, что писатели вот так, исподтишка, за пятку, кусают Лукаса только лишь потому, что их слава закатилась, а он — на пике популярности. Мне неизвестно, почему Урсула Ле Гуин считает себя столпом научной фантастики; ее «Волшебник Земноморья» — книжка для детей младшего школьного возраста, и в ней тоже полно штампов и банальностей. Там присутствуют те же самые архетипы, что и у Лукаса: юный герой, наставник, злодей, девица, которую нужно спасать и т. п. Что до Рэя Брэдбери, то я не могла дочитать до конца ни один из его рассказов — неудержимо тянуло в сон. Так что всё относительно.

Метки: критика, Джордж Лукас, Эпизод III